Князья Преисподней - Страница 40

В дверь постучали, и на пороге номера возник Карлебах в длинном старомодном пальто; в руках он держал мешок с потайным фонарем, веточками аконита и боярышника и дюжиной флаконов с таинственными зельями. С его плеча свисал неброский чехол нового дробовика, в карманах пальто позвякивала дробь.

Эшер бросил взгляд на часы. Начало пятого. Через час стемнеет.

И проснется Ито.

В коридоре Карлебах спросил:

— Если наш самурай сегодня не сбежит, этот японец — или ваш посол — сможет раздобыть нам пропуск в старые императорские сады вокруг… как там называется это место?

— Чжуннаньхай, — ответил Эшер. — Сейчас там резиденция президента Юаня, и я сомневаюсь, что его охранники благосклонно отнесутся к двум чан бигуй, которые с дробовиком наперевес что-то ищут в гротах. Но по той же самой причине они постараются убить забравшегося туда яогуай…

— Если только не решат завербовать его, — мрачно сказал Карлебах.

— Вы же сами говорили, что Иные, по крайней мере, пражские Иные избегают света и людей. Сейчас Лидия изучает отчеты о событиях в окрестностях озер Шичахай, к северу от стены. Они открыты для посещения, но после революции многие храмы и чайные домики стоят в запустении.

— Возможно, мне стоит побывать там, пока вы составляете план шахт, — Карлебах с нежностью влюбленного прикоснулся к завернутому в кожу дробовику. — Сколько еще времени вам нужно, чтобы начертить эту карту? Тогда мы могли бы найти место, где спят эти создания.

— Если только они спят так же, как вампиры, — возразил Эшер. — Кто знает, быть может, они услышат наши шаги и тут же проснутся. Или почуют нас, как вампиры чуют живых, даже во сне.

Пока двое рикш катили свои возки к задним воротам японского посольства, Эшер пытался представить, что предпримут пекинские вампиры, если окажется, что поблизости от городских водоемов в самом деле обитают яогуай. Если, конечно, за появлением этих созданий не стоят сами князья преисподней …

Он сложил на коленях руки в перчатках, наблюдая за тем, как в ранних осенних сумерках лавочники зажигают первые фонари. Их присутствие ощущается, как дым в воздухе…

Страх перед ними вынудил старого иезуита почти триста лет прятаться под землей.

Эшер и Карлебах остановили рикш у задних ворот японского квартала, выходивших на рю Лагрене; за ними виднелся ряд аккуратных кирпичных домов, отражавших намерение японцев стать силой на манер Запада вместо того, чтобы покориться и позволить по кусочку поглотить себя, как это произошло с Китаем. Жилища дипломатов ничем не напоминали одноэтажные японские строения с их опоясывающими верандами. Казалось, что их целиком доставили из Лондона, Берлина или Парижа вместе с тяжелыми стульями из орехового дерева, которые украшали гостиную графа Мицуками. Из створчатых окон струились потоки электрического света, мужчины в темно-синих мундирах или неброских серых и черных европейских костюмах поднимались по ступеням, стучались в двери…

— Тут что-то случилось, — сказал Эшер.

Карлебах огляделся, потом сосчитал небольшие особняки и понял, что все эти военные и чиновники направлялись к пятому дому.

К дому полковника Мицуками.

Никто не спешил и не выказывал признаков паники. Но в коридоре Эшер и Карлебах увидели выставленную вдоль стен в два ряда обувь, а домашнее святилище в по-европейски удобной гостиной, куда их проводил слуга, было закрыто и завешано белой бумагой.

— Кто-то умер.

Эшер взглядом нашел Мицуками, который в окружении нескольких человек стоял рядом с дверью, ведущей во внутренние комнаты. Атташе, которому черный костюм придавал сходство с коренастым гномом, обменивался поклонами с гостями. Все они, как заметил Эшер, были японцами.

Значит, покойник был не из тех, чью смерть заметили бы в остальных посольствах.

Карлебах вдруг хрипло охнул, осознав, кто именно мог здесь умереть.

— Они проходят через смерть, — с ужасом прошептал он. — Они и в самом деле ближе к вампирам, чем мы до сих пор считали. Как вы думаете, граф поймет, если мы скажем, что нам необходимо осмотреть тело? Надо как можно скорее отрубить ему голову и вонзить кол в сердце…

Эшер жестом попросил его помолчать. Вдвоем они пробрались сквозь толпу к военному атташе его императорского величества. Когда тот с поклоном повернулся к ним, Эшер спросил:

— Это был Ито-сан, сэр?

— Да, — в спокойных кофейно-черных глазах полковника читалась бесконечная печаль. — Его тело было более не в состоянии выносить физические страдания, причиняемые болезнью. Смерть наступила незадолго до захода солнца.

— Примите мои глубочайшие соболезнования. Если бы не он, мы бы погибли, и мне остается лишь скорбеть о том, что ему пришлось заплатить за наше спасение собственной жизнью.

— Он был самураем, — ответил Мицуками. — Таков был его долг.

— Прошу прощения, граф, — торопливо вмешался Карлебах, — но нам нужно… жизненно необходимо… увидеть тело. По меньшей мере, надо отрубить ему голову, иначе…

Мицуками повернулся к нему, скрестив руки на груди:

— Согласно обычаю, когда человек совершает сеппуку, доверенный друг отрубает ему голову. Не стоит беспокоиться на этот счет. Завтра тело Ито предадут огню, а прах перешлют его семье в Огати.

Карлебах нахмурился (Эшер уже приготовился услышать его громовой голос, вопрошающий, как же им теперь выследить проникших в город яогуай), но полковник спокойно продолжил:

— В посольстве знали о его болезни, поэтому я дал понять, что именно она стала причиной смерти. Ито умер с достоинством, как и подобает самураю. Он не утратил ни чести, ни мужества.